![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
healthy_back См. Русская культура, нерусская культура и улыбки https://healthy-back.livejournal.com/485323.html (https://healthy-back.dreamwidth.org/468002.html)
Оригинал: https://www.facebook.com/olga.movchan.3/posts/pfbid0ymVwSPou7Vd9GYMEB82S8PMaoatCETmAHZV1urj3nZHFnrcdUrUf8VmQLg7bstukl
В среду в Лондоне из-за нападавших на рельсы листьев (осень тут событие неожиданное), не работало метро. Я поехала на встречу в центр на Убере — благо ехать мне 15 минут. Скоро мне показалось, что мы едем в какую-то другую сторону, и я спросила у водителя Майкла, точно ли мы едем туда. Он сказал уверенно, что да, именно туда, просто на обычной дороге жуткий трафик. И это не его вина. Через двадцать две минуты я уже совсем засомневалась — пейзаж стал подозрительно незнакомым, и я попросила проверить адрес. Водитель заверил, что адрес тот самый, но сегодня не работает метро и везде страшные пробки, и он напоминает мне, что это не его вина.
— Впрочем, — добавил Майкл, — уже совсем скоро мы будем там, где надо.
Я написала человеку, с которым встречалась, что опаздываю, но скоро приеду. Как бы не так. Еще через минут пятнадцать машина остановилась, и Майкл весело сообщил, что мы приехали в нужное место. Мы стояли на тихой улице, на которой не было ни одного человека, довольно уютные домики по обе стороны дороги вызывали двойственные воспоминания о подмосковной даче, но поверить, что я нахожусь на Оксфорд стрит, никак не получалось.
— Не, чувак, это вообще не то место, — грустно сказала я и стала звонить, чтобы извиниться и отменить встречу.
— Это то самое место, — уверял меня водитель. Я проверила, что я набрала в системе, и показала Майклу. Он долго вертел в руках мой телефон, сетовал, что мой эпп какой-то неправильный, непонятный и требует обновления.
— Да…, — протянул он наконец, — это не твоя вина. Ты набрала другое, а у меня в системе это место. Давай я просто закрою эту поездку.
— Не, Майкл. Отвези меня, пожалуйста, тогда обратно. А то я и на вторую встречу опоздаю.
— Не могу. От этого пострадают мои клиенты, которых я могу взять отсюда. И они уже меня ждут. Ты подумала о других клиентах?
Вообще это интересное предложение в подобной ситуации не быть мерзким эгоистом, а позаботиться о других.
Я, признаться, несколько психанула, тем более, что стало понятно, что я начинаю опаздывать на вторую встречу. Я заметила, что я тоже клиент. И никуда не собираюсь выходить.
Тут уж Майкл дико удивился. И произнес устало: «Оставь меня одного. Ты заставляешь меня страдать».
Я поинтересовалась у Майкла, не думает ли он, что это я пострадавшая (он так совсем не думал), но все-таки попыталась вызвать другую машину, и обнаружила, что вызвать ее невозможно.
Майкл, увидев это, стал угрожать, что вызовет полицию. Тут я опять очень удивилась (мы друг друга все время удивляли) и сообщила, что сама сейчас позвоню в полицию. Однако его угроза сработала. Вечером я обещала прочитать лекцию и, поскольку, с английской полицией я еще не имела дела, не была уверена, что разбирательство не затянется. Я испугалась, что подведу людей. И вообще мне перестало быть уютно в обществе Майкла.
Я прекратила его страдания, и вышла, хлопнув дверью машины. Но вместо полиции позвонила мужу. Я всегда так делаю — во всякой непонятной ситуации звоню мужу.
На том мои отношения с Майклом и завершились. Однако, я стала думать, что наше с Майклом короткое взаимодействие довольно точно продемонстрировал два культурных явления, которые объединены одной идеей – соревнованием страданиями. И вот тут мне конечно интересно, что думают об этом другие.
Во-первых, предложение позаботиться о ком-то, вместо того, чтобы позаботится о себе. Это представляется как правильное действие. Мифические или реальные другие не просто важны как я сам, а значительно важнее, и о них надо подумать в первую очередь.
Во-вторых, страдание — основание для индульгенции по любому поводу. Совершенно неважно при этом, что я делаю. Если я слабее или страдаю, у меня больше оснований выиграть спор или оказаться правой. Страдание — это аргумент, даже козырь. Можно соревноваться страданиями. Причем, не только личными, но и страданиями, пережитыми социальной группой, с которой мы себя ассоциируем. Что там больше весит – апартеид или антисемитизм?
В-третьих, в страдания теперь записан любой дискомфорт. Если я сделала какую-то чушь, и испытываю по этому поводу дискомфорт (стыд или вину), вместо того, чтобы это признать или извинится, я буду всячески этого избегать и требовать комфорта. Если я работаю в магазине и не умею считать, покупатели должны быть ко мне терпеливы, не то я начну страдать, вообще-то я уже и так страдаю от своего неумения. Если я медсестра в NCHS и все перепутала, в результате пациенту с жизненно угрожающим заболеванием пришлось ждать важного исследования больше месяца, вероятно, я это сделала, потому что была перегружена. Даже, если от этого зависит здоровье этого пациента, нельзя критиковать ни меня, ни NCHS в целом, потому что меня это может задеть (и я буду страдать, возможно даже не усну, но не потому что в результате моих действий пострадал пациент, это почему-то спать не мешает, а потому что Я столкнусь с тем, что в результате моих действий что-то пошло не так). А система NCHS и так перегружена, она страдает и это достаточное основание, чтобы ее не критиковать, и ничего не менять.
Это, конечно, очень непростой вопрос. Я безусловно за внимание и помощь нуждающимся. Но мне кажется опасной тенденция использовать уязвимость и страдание как аргумент. Кроме того, мне кажется сомнительной идея, что, если человек не страдает, ему не нужны внимание и любовь, или, если у него две ноги, у него не должно быть потребностей или они не важны.
Недавно у одной из моих внучек была проблема с одной из учительниц (их две и они работают по очереди) — в дни, когда она вела класс, внучка не хотела идти в школу. И, вообще, ей вдруг стало сложнее учиться и хуже получалось читать. Дочь попыталась выяснить, в чем дело и поняла, что эта учительница просто не находит на нее времени. Она очень миролюбиво объяснила, что у внучки получается самостоятельно выполнять задания, а она тратит время на детей, у которых не получается. Это, казалось бы, естественно. Однако, пятилетнему человеку, у которого получаются задания, тоже нужен контакт с учительницей. Как быть, если единственный способ его получить – перестать успевать и начать читать хуже?
В результате происходит культивирование страдания как способа получить то, в чем человек нуждается или как аргумента в спорах. И вместо поиска радости и каких-то ресурсов, люди фокусируются на дефицитах, которые (что довольно естественно) разрастаются. Ну конечно в этом нет ничего нового. Идея неприличности и даже вредности благополучия и успешности - не новая. Но последнее время она мне кажется довольно опасной.
https://www.facebook.com/alena.vladimirskaya/posts/pfbid02uSqxSuGkimFBLtTZ2TonL74StoYmjrx4c47oa66PHVif9vju94Arq4r2g3f5aaD5l
Есть у меня клиент. Милейший. Он три-четыре раза в год приходит за наймом сотрудников (растет быстро, даже сейчас). Всегда очень корректен к сотрудникам, к собеседующимся, к нам.
Меня очень подкупает его вопрос про претендентов на вакансию: "А как вы думаете, если мы возьмем на работу этого человека, ему будет с нами хорошо?"
Так вот. Ему кто-то порекомендовал девушку на работу. Он прособеседовал, впечатлился опытом и главное умом и взял. На хорошую должность. С десятков подчинённых. И с таким представлением коллективу - ребята, нам очень повезло, что с нами такой человек!
Всё было отлично. Но примерно через месяц на общем совещании она вдруг выступила с такой тирадой: "Вы все идиоты. Продукт идиотский. Все сделано неправильно. И только я вас спасу, если все срочно переделать."
Все опешили. Потому что ну никаких предпосылок к этому не было: бизнес растёт, продукт клиентам нравится, выручку показывает выше, чем конкуренты.
На его вопрос - что это было и почему и зачем? Девушка с вызовом сказала: "Я аутист. Привыкайте. У меня такое бывает". И продолжила работать как ни в чем не бывало.
Клиент, повторюсь, прямо нежный к людям, прочитал книжку про аутизм. Мягко поговорил с коллективом. Объяснил. Все успокоились.
А дальше началось. Примерно раз в неделю девушка публично унижает либо какого-то человека, либо действие компании. Зло, обидно и публично. На все просьбы: "так не надо", говорит - я" аутист, мне можно, это ж заболевание". В остальное время работает прекрасно и не понимает, почему от неё шарахаются люди.
Клиент пришёл ко мне и говорит: слушай, понимаю, надо увольнять. Хотя обидно- профессионал прекрасный. Но не могу морально, как увольнять за болезнь? Она ж болеет. Но не решить проблему нельзя - она обижает хороших людей. Это неправильно. Да и боюсь, что так от меня все профи разбегутся.
https://vk.com/wall-30022666_337481
Apинa Xoлинa
Оля не просто не ест мясо, нет. Она с мясом за одним столом не сидит. Ecли уж приходится — дepжится пoдaльше, отвopaчивaeтcя, кopчит тaкoe лицo, cлoвнo пpи нeй вытаскивают пальцем из носа соплю и размазывают по cкaтерти.
Oля — девушка Димы. Димa, понятно, тоже веган (иначе — кacтpaция), но на курицу, допустим, смотрит с сожалением, есть у него в глазах скрытая печаль.
Taмyнa совсем ничего не ест, только пьет кипяток, но спасибо ей за то, что она на настоящей диете — по состоянию здоровья.
У Coни воображаемая аллергия на глютен.
Mишe нeльзя мoлoчнoe — этo oн caм ceбe пpoпиcaл диeтy. Вычитaл в интернете, что от молочного кoллoидныe шpaмы и paк печени.
И вот сижу я и думаю: а так ли сильно я хочу видеть всех этих людей у себя в гостях? Haдo мне метаться по рынку и собирать им органическое, диетическое, и чтобы у всякой петрушки была родословная, и чтобы непременно был этот хлеб со злаками, обязательно «правильный», и не забыть про кошерное, и сладкое чтобы было несладкое (никто ведь больше сладкое сладкое не ест), и мороженое без молока, и хлеб без глютена, мать его.
У бpитaнцeв это называется «пpичyды» — мoдныe нoвыe или xopoшo зaбытыe cтapыe, ничeм не дoкaзaнныe пищeвые cyeвepия, которыми все настолько прониклись, что проще заставить ортодоксального иудея есть свинину с майонезом, чем убедить вот хотя бы Соню, что глютен — это не заразно, и что аллергии у нее нет, и даже уже все доказано обратно — глютен полезен.
Люди рехнулись на еде. Может, они мало ходят в храмы, синагоги, мечети? Может, им не хватает безусловной веры в то, чего они не видят и не слышат? Жертвы им не хватает? Самоотречения?
У всех есть «причуды». Уже чая нельзя спокойно выпить — приходишь в гости, а там только ромашковый или жасминовый.
— Чёpный? — xoзяйка смотрит на тебя в недоумении.
И ты понимаешь — черный чай пьют троглодиты. Черный — это странно. Немодно. Ладнo бы еще из шиповника. Или хоть зеленый. Но кто вообще в наши дни пьет черный чай? И контрольный им:
— Мне с caxapoм.
Koфе хочу с сахаром, чай (черный) с сахаром, облепиховый — и тот с сахаром.
— С сахаром?! — все так удивляются, будто ты признаешься, что писаешь под себя.
Сахар демоде, моветон. Они наверняка думают: «Может, она еще и соль употребляет?» Соль не то чтобы вне закона, но надо понимать, что вульгарная мелкая соль — это дурно. Гималайская, малдонская, или, на худой конец, если все безнадежно — обычная морская. Только сыпать сверху на несоленую еду. Ни в коем случае не добавлять при готовке.
А уж всякий там фастфуд или полуфабрикаты — это как есть с помойки.
«Ох, я тут ехала двадцать пять тысяч километров, вокруг — ничего, пришлось зайти в Макдональдс, и знаете, я только откусила один маленький крохотный кусочек, да и то — помидора, и все: две недели в реанимации, столбняк, язва желудка, сифилис, золотистый стафилококк, нервный срыв».
Можешь ты после этого сказать, что вчера твой ужин состоял из биг мака, филе о фиш, пирожка, мороженого с хрустящим рисом и упаковки мезима? И что да (да!!!), ты была счастлива — и если бы можно было отмотать назад, ты бы сделала все то же самое?
Не все, конечно, такие ортодоксальные фуд-наци. Гурманы тоже иногда понимают в извращениях. Просто надо знать логины/пароли. Гамбургер — никогда из фастфуда. Кока-кола тоже бывает «народной» и «породистой».
Конечно-конечно, кола — это фу, мерзость-гадость, но самые смелые постмодернисты здорового образа жизни — они могут себе позволить такую вот пощечину общественному вкусу.
Сидишь в ресторане, заказываешь горячее, из напитков — вино, ну, пино гриджио, конечно (из экономии исключительно), а дальше, понизив голос, отводя глаза, говоришь так интимно официанту: «Мнекокаколы». Не помогает — подружка смотрит на тебя так, будто ты официанту денег предлагаешь за секс в туалете.
— Кока-колы. Кока-колы мне, пожалуйста! Пожалуйста! Немедленно! — повторяешь ты громче и громче. Вызов, да. Истерика.
— Пью, — киваешь ты на немой вопрос, он же укор. — Люблю колу. Литрами пью. Со льдом и лимоном. С ромом и пивом. С фантой пью колу. Очень вкусно, между прочим. От изжоги, кстати, помогает. У евреев нет ада, у нас изжога, — нервно шутишь напоследок. Пока подружка нюхает нашатырный спирт, вмешивается официант:
— У нас нет обычной колы. Только тырыбыры-кола, — говорит он.
Ура, в Москве такого пока нет. Но стоит улететь на два часа от Москвы в сторону Европы, как в лучших заведениях вы узнаете, что эту самую гадкую обычную колу там не держат. Только фритц-кола, афро-кола или еще какая кола, которую, разумеется, выпускают на небольших, очень продвинутых, «биокрафтовых» производствах (и которая стоит в два раза дороже). То же и с лимонадами. С соусами. Вареньями. Ничего промышленного. Никакого хайнса. Стоит в три раза дороже, и конечно, именно горчица закончилась, и да, вишневого нет, зато есть кабачковое. (Если честно, овощные варенья — это вкусно. Они все похожи на дыню.)
И, безусловно, ты чувствуешь себя просто уродом — огромным таким чудовищем, у которого с лапищ капает говно — прямо на чей-то антикварный туркменский ковер. Потому что ты не веришь, что зеленая еда более полезная, чем красная еда, и что от мяса выпадают уши, и что страдания умирающей рыбы передаются с ее мясом, и что сахар — яд, и что розовая соль лучше голубой.
Знаете, я тут неделю вместо колы пила настоящий яблочный сок. И все, что я с этого получила — мощное расстройство желудка. Потому что так, увы, действуют настоящие яблоки. А после колы у меня все в порядке. Химия она и есть химия — вошла и вышла.
Я, вообще, благодарна еде уже за то, что могу купить ее в магазине. Какой бы там она ни была — био или обычная, химозная. И доширак — это тоже вкусно, особенно со сметаной. И гамбургеры прямо из Макдональдса или Бургер Кинга — тоже очень вкусно, прямо-таки упоительно. И еще шаурма... о да, шаурма — сочная такая, вонючая, от которой занавески потом неделю пахнут этим духаном.
Может, мне и стыдно, что у меня нет аллергии на глютен или арахис. Конечно, я не горжусь, что я — здоровый человек, чье тело радостно принимает, переваривает и отлично усваивает хоть мясо, хоть пирожные, хоть водку, хоть варенье банками, хоть кебаб из киоска. Но вот умоляю, пожалуйста, можно я буду такая, какая есть? Можно я буду есть свою шаурму, запивать ее сладким кофе и тайно из пакета полировать все это егермейстером — просто потому, что мне это нравится, и потому что я уже 42 года так прекрасно живу, и ничего у меня не отвалилось, и холестерин в норме, и на четвертый этаж пешком, и лишнего веса нет (пейте свежий яблочный сок — и у вас тоже не будет). Я хочу просто есть и быть счастливой, несмотря на все эти ужасы и катастрофы в мире углеводов, глютeнoв и аминокислот, которыми вы называете меренги, булочки и красную рыбу. И да вот — меня ожидают четыре волшебных пирожных (два pasteis de nata и два с ягодами), и я пойду их сейчас съем, запив крепким сладким чаем. Прямо на ночь глядя, после полуночи. И мне будет очень, очень, очень хорошо.
Оригинал: https://www.facebook.com/olga.movchan.3/posts/pfbid0ymVwSPou7Vd9GYMEB82S8PMaoatCETmAHZV1urj3nZHFnrcdUrUf8VmQLg7bstukl
В среду в Лондоне из-за нападавших на рельсы листьев (осень тут событие неожиданное), не работало метро. Я поехала на встречу в центр на Убере — благо ехать мне 15 минут. Скоро мне показалось, что мы едем в какую-то другую сторону, и я спросила у водителя Майкла, точно ли мы едем туда. Он сказал уверенно, что да, именно туда, просто на обычной дороге жуткий трафик. И это не его вина. Через двадцать две минуты я уже совсем засомневалась — пейзаж стал подозрительно незнакомым, и я попросила проверить адрес. Водитель заверил, что адрес тот самый, но сегодня не работает метро и везде страшные пробки, и он напоминает мне, что это не его вина.
— Впрочем, — добавил Майкл, — уже совсем скоро мы будем там, где надо.
Я написала человеку, с которым встречалась, что опаздываю, но скоро приеду. Как бы не так. Еще через минут пятнадцать машина остановилась, и Майкл весело сообщил, что мы приехали в нужное место. Мы стояли на тихой улице, на которой не было ни одного человека, довольно уютные домики по обе стороны дороги вызывали двойственные воспоминания о подмосковной даче, но поверить, что я нахожусь на Оксфорд стрит, никак не получалось.
— Не, чувак, это вообще не то место, — грустно сказала я и стала звонить, чтобы извиниться и отменить встречу.
— Это то самое место, — уверял меня водитель. Я проверила, что я набрала в системе, и показала Майклу. Он долго вертел в руках мой телефон, сетовал, что мой эпп какой-то неправильный, непонятный и требует обновления.
— Да…, — протянул он наконец, — это не твоя вина. Ты набрала другое, а у меня в системе это место. Давай я просто закрою эту поездку.
— Не, Майкл. Отвези меня, пожалуйста, тогда обратно. А то я и на вторую встречу опоздаю.
— Не могу. От этого пострадают мои клиенты, которых я могу взять отсюда. И они уже меня ждут. Ты подумала о других клиентах?
Вообще это интересное предложение в подобной ситуации не быть мерзким эгоистом, а позаботиться о других.
Я, признаться, несколько психанула, тем более, что стало понятно, что я начинаю опаздывать на вторую встречу. Я заметила, что я тоже клиент. И никуда не собираюсь выходить.
Тут уж Майкл дико удивился. И произнес устало: «Оставь меня одного. Ты заставляешь меня страдать».
Я поинтересовалась у Майкла, не думает ли он, что это я пострадавшая (он так совсем не думал), но все-таки попыталась вызвать другую машину, и обнаружила, что вызвать ее невозможно.
Майкл, увидев это, стал угрожать, что вызовет полицию. Тут я опять очень удивилась (мы друг друга все время удивляли) и сообщила, что сама сейчас позвоню в полицию. Однако его угроза сработала. Вечером я обещала прочитать лекцию и, поскольку, с английской полицией я еще не имела дела, не была уверена, что разбирательство не затянется. Я испугалась, что подведу людей. И вообще мне перестало быть уютно в обществе Майкла.
Я прекратила его страдания, и вышла, хлопнув дверью машины. Но вместо полиции позвонила мужу. Я всегда так делаю — во всякой непонятной ситуации звоню мужу.
На том мои отношения с Майклом и завершились. Однако, я стала думать, что наше с Майклом короткое взаимодействие довольно точно продемонстрировал два культурных явления, которые объединены одной идеей – соревнованием страданиями. И вот тут мне конечно интересно, что думают об этом другие.
Во-первых, предложение позаботиться о ком-то, вместо того, чтобы позаботится о себе. Это представляется как правильное действие. Мифические или реальные другие не просто важны как я сам, а значительно важнее, и о них надо подумать в первую очередь.
Во-вторых, страдание — основание для индульгенции по любому поводу. Совершенно неважно при этом, что я делаю. Если я слабее или страдаю, у меня больше оснований выиграть спор или оказаться правой. Страдание — это аргумент, даже козырь. Можно соревноваться страданиями. Причем, не только личными, но и страданиями, пережитыми социальной группой, с которой мы себя ассоциируем. Что там больше весит – апартеид или антисемитизм?
В-третьих, в страдания теперь записан любой дискомфорт. Если я сделала какую-то чушь, и испытываю по этому поводу дискомфорт (стыд или вину), вместо того, чтобы это признать или извинится, я буду всячески этого избегать и требовать комфорта. Если я работаю в магазине и не умею считать, покупатели должны быть ко мне терпеливы, не то я начну страдать, вообще-то я уже и так страдаю от своего неумения. Если я медсестра в NCHS и все перепутала, в результате пациенту с жизненно угрожающим заболеванием пришлось ждать важного исследования больше месяца, вероятно, я это сделала, потому что была перегружена. Даже, если от этого зависит здоровье этого пациента, нельзя критиковать ни меня, ни NCHS в целом, потому что меня это может задеть (и я буду страдать, возможно даже не усну, но не потому что в результате моих действий пострадал пациент, это почему-то спать не мешает, а потому что Я столкнусь с тем, что в результате моих действий что-то пошло не так). А система NCHS и так перегружена, она страдает и это достаточное основание, чтобы ее не критиковать, и ничего не менять.
Это, конечно, очень непростой вопрос. Я безусловно за внимание и помощь нуждающимся. Но мне кажется опасной тенденция использовать уязвимость и страдание как аргумент. Кроме того, мне кажется сомнительной идея, что, если человек не страдает, ему не нужны внимание и любовь, или, если у него две ноги, у него не должно быть потребностей или они не важны.
Недавно у одной из моих внучек была проблема с одной из учительниц (их две и они работают по очереди) — в дни, когда она вела класс, внучка не хотела идти в школу. И, вообще, ей вдруг стало сложнее учиться и хуже получалось читать. Дочь попыталась выяснить, в чем дело и поняла, что эта учительница просто не находит на нее времени. Она очень миролюбиво объяснила, что у внучки получается самостоятельно выполнять задания, а она тратит время на детей, у которых не получается. Это, казалось бы, естественно. Однако, пятилетнему человеку, у которого получаются задания, тоже нужен контакт с учительницей. Как быть, если единственный способ его получить – перестать успевать и начать читать хуже?
В результате происходит культивирование страдания как способа получить то, в чем человек нуждается или как аргумента в спорах. И вместо поиска радости и каких-то ресурсов, люди фокусируются на дефицитах, которые (что довольно естественно) разрастаются. Ну конечно в этом нет ничего нового. Идея неприличности и даже вредности благополучия и успешности - не новая. Но последнее время она мне кажется довольно опасной.
https://www.facebook.com/alena.vladimirskaya/posts/pfbid02uSqxSuGkimFBLtTZ2TonL74StoYmjrx4c47oa66PHVif9vju94Arq4r2g3f5aaD5l
Есть у меня клиент. Милейший. Он три-четыре раза в год приходит за наймом сотрудников (растет быстро, даже сейчас). Всегда очень корректен к сотрудникам, к собеседующимся, к нам.
Меня очень подкупает его вопрос про претендентов на вакансию: "А как вы думаете, если мы возьмем на работу этого человека, ему будет с нами хорошо?"
Так вот. Ему кто-то порекомендовал девушку на работу. Он прособеседовал, впечатлился опытом и главное умом и взял. На хорошую должность. С десятков подчинённых. И с таким представлением коллективу - ребята, нам очень повезло, что с нами такой человек!
Всё было отлично. Но примерно через месяц на общем совещании она вдруг выступила с такой тирадой: "Вы все идиоты. Продукт идиотский. Все сделано неправильно. И только я вас спасу, если все срочно переделать."
Все опешили. Потому что ну никаких предпосылок к этому не было: бизнес растёт, продукт клиентам нравится, выручку показывает выше, чем конкуренты.
На его вопрос - что это было и почему и зачем? Девушка с вызовом сказала: "Я аутист. Привыкайте. У меня такое бывает". И продолжила работать как ни в чем не бывало.
Клиент, повторюсь, прямо нежный к людям, прочитал книжку про аутизм. Мягко поговорил с коллективом. Объяснил. Все успокоились.
А дальше началось. Примерно раз в неделю девушка публично унижает либо какого-то человека, либо действие компании. Зло, обидно и публично. На все просьбы: "так не надо", говорит - я" аутист, мне можно, это ж заболевание". В остальное время работает прекрасно и не понимает, почему от неё шарахаются люди.
Клиент пришёл ко мне и говорит: слушай, понимаю, надо увольнять. Хотя обидно- профессионал прекрасный. Но не могу морально, как увольнять за болезнь? Она ж болеет. Но не решить проблему нельзя - она обижает хороших людей. Это неправильно. Да и боюсь, что так от меня все профи разбегутся.
https://vk.com/wall-30022666_337481
Apинa Xoлинa
Оля не просто не ест мясо, нет. Она с мясом за одним столом не сидит. Ecли уж приходится — дepжится пoдaльше, отвopaчивaeтcя, кopчит тaкoe лицo, cлoвнo пpи нeй вытаскивают пальцем из носа соплю и размазывают по cкaтерти.
Oля — девушка Димы. Димa, понятно, тоже веган (иначе — кacтpaция), но на курицу, допустим, смотрит с сожалением, есть у него в глазах скрытая печаль.
Taмyнa совсем ничего не ест, только пьет кипяток, но спасибо ей за то, что она на настоящей диете — по состоянию здоровья.
У Coни воображаемая аллергия на глютен.
Mишe нeльзя мoлoчнoe — этo oн caм ceбe пpoпиcaл диeтy. Вычитaл в интернете, что от молочного кoллoидныe шpaмы и paк печени.
И вот сижу я и думаю: а так ли сильно я хочу видеть всех этих людей у себя в гостях? Haдo мне метаться по рынку и собирать им органическое, диетическое, и чтобы у всякой петрушки была родословная, и чтобы непременно был этот хлеб со злаками, обязательно «правильный», и не забыть про кошерное, и сладкое чтобы было несладкое (никто ведь больше сладкое сладкое не ест), и мороженое без молока, и хлеб без глютена, мать его.
У бpитaнцeв это называется «пpичyды» — мoдныe нoвыe или xopoшo зaбытыe cтapыe, ничeм не дoкaзaнныe пищeвые cyeвepия, которыми все настолько прониклись, что проще заставить ортодоксального иудея есть свинину с майонезом, чем убедить вот хотя бы Соню, что глютен — это не заразно, и что аллергии у нее нет, и даже уже все доказано обратно — глютен полезен.
Люди рехнулись на еде. Может, они мало ходят в храмы, синагоги, мечети? Может, им не хватает безусловной веры в то, чего они не видят и не слышат? Жертвы им не хватает? Самоотречения?
У всех есть «причуды». Уже чая нельзя спокойно выпить — приходишь в гости, а там только ромашковый или жасминовый.
— Чёpный? — xoзяйка смотрит на тебя в недоумении.
И ты понимаешь — черный чай пьют троглодиты. Черный — это странно. Немодно. Ладнo бы еще из шиповника. Или хоть зеленый. Но кто вообще в наши дни пьет черный чай? И контрольный им:
— Мне с caxapoм.
Koфе хочу с сахаром, чай (черный) с сахаром, облепиховый — и тот с сахаром.
— С сахаром?! — все так удивляются, будто ты признаешься, что писаешь под себя.
Сахар демоде, моветон. Они наверняка думают: «Может, она еще и соль употребляет?» Соль не то чтобы вне закона, но надо понимать, что вульгарная мелкая соль — это дурно. Гималайская, малдонская, или, на худой конец, если все безнадежно — обычная морская. Только сыпать сверху на несоленую еду. Ни в коем случае не добавлять при готовке.
А уж всякий там фастфуд или полуфабрикаты — это как есть с помойки.
«Ох, я тут ехала двадцать пять тысяч километров, вокруг — ничего, пришлось зайти в Макдональдс, и знаете, я только откусила один маленький крохотный кусочек, да и то — помидора, и все: две недели в реанимации, столбняк, язва желудка, сифилис, золотистый стафилококк, нервный срыв».
Можешь ты после этого сказать, что вчера твой ужин состоял из биг мака, филе о фиш, пирожка, мороженого с хрустящим рисом и упаковки мезима? И что да (да!!!), ты была счастлива — и если бы можно было отмотать назад, ты бы сделала все то же самое?
Не все, конечно, такие ортодоксальные фуд-наци. Гурманы тоже иногда понимают в извращениях. Просто надо знать логины/пароли. Гамбургер — никогда из фастфуда. Кока-кола тоже бывает «народной» и «породистой».
Конечно-конечно, кола — это фу, мерзость-гадость, но самые смелые постмодернисты здорового образа жизни — они могут себе позволить такую вот пощечину общественному вкусу.
Сидишь в ресторане, заказываешь горячее, из напитков — вино, ну, пино гриджио, конечно (из экономии исключительно), а дальше, понизив голос, отводя глаза, говоришь так интимно официанту: «Мнекокаколы». Не помогает — подружка смотрит на тебя так, будто ты официанту денег предлагаешь за секс в туалете.
— Кока-колы. Кока-колы мне, пожалуйста! Пожалуйста! Немедленно! — повторяешь ты громче и громче. Вызов, да. Истерика.
— Пью, — киваешь ты на немой вопрос, он же укор. — Люблю колу. Литрами пью. Со льдом и лимоном. С ромом и пивом. С фантой пью колу. Очень вкусно, между прочим. От изжоги, кстати, помогает. У евреев нет ада, у нас изжога, — нервно шутишь напоследок. Пока подружка нюхает нашатырный спирт, вмешивается официант:
— У нас нет обычной колы. Только тырыбыры-кола, — говорит он.
Ура, в Москве такого пока нет. Но стоит улететь на два часа от Москвы в сторону Европы, как в лучших заведениях вы узнаете, что эту самую гадкую обычную колу там не держат. Только фритц-кола, афро-кола или еще какая кола, которую, разумеется, выпускают на небольших, очень продвинутых, «биокрафтовых» производствах (и которая стоит в два раза дороже). То же и с лимонадами. С соусами. Вареньями. Ничего промышленного. Никакого хайнса. Стоит в три раза дороже, и конечно, именно горчица закончилась, и да, вишневого нет, зато есть кабачковое. (Если честно, овощные варенья — это вкусно. Они все похожи на дыню.)
И, безусловно, ты чувствуешь себя просто уродом — огромным таким чудовищем, у которого с лапищ капает говно — прямо на чей-то антикварный туркменский ковер. Потому что ты не веришь, что зеленая еда более полезная, чем красная еда, и что от мяса выпадают уши, и что страдания умирающей рыбы передаются с ее мясом, и что сахар — яд, и что розовая соль лучше голубой.
Знаете, я тут неделю вместо колы пила настоящий яблочный сок. И все, что я с этого получила — мощное расстройство желудка. Потому что так, увы, действуют настоящие яблоки. А после колы у меня все в порядке. Химия она и есть химия — вошла и вышла.
Я, вообще, благодарна еде уже за то, что могу купить ее в магазине. Какой бы там она ни была — био или обычная, химозная. И доширак — это тоже вкусно, особенно со сметаной. И гамбургеры прямо из Макдональдса или Бургер Кинга — тоже очень вкусно, прямо-таки упоительно. И еще шаурма... о да, шаурма — сочная такая, вонючая, от которой занавески потом неделю пахнут этим духаном.
Может, мне и стыдно, что у меня нет аллергии на глютен или арахис. Конечно, я не горжусь, что я — здоровый человек, чье тело радостно принимает, переваривает и отлично усваивает хоть мясо, хоть пирожные, хоть водку, хоть варенье банками, хоть кебаб из киоска. Но вот умоляю, пожалуйста, можно я буду такая, какая есть? Можно я буду есть свою шаурму, запивать ее сладким кофе и тайно из пакета полировать все это егермейстером — просто потому, что мне это нравится, и потому что я уже 42 года так прекрасно живу, и ничего у меня не отвалилось, и холестерин в норме, и на четвертый этаж пешком, и лишнего веса нет (пейте свежий яблочный сок — и у вас тоже не будет). Я хочу просто есть и быть счастливой, несмотря на все эти ужасы и катастрофы в мире углеводов, глютeнoв и аминокислот, которыми вы называете меренги, булочки и красную рыбу. И да вот — меня ожидают четыре волшебных пирожных (два pasteis de nata и два с ягодами), и я пойду их сейчас съем, запив крепким сладким чаем. Прямо на ночь глядя, после полуночи. И мне будет очень, очень, очень хорошо.